Интервью хелены бонем картер

–Рубрики

• Новости (247)
• Ден Редклифф (67)
• Книга (64)
• фильм (63)
• Фотки (61)
• Эмма Уотсон (43)
• ссылки (39)
• Интервью (38)
• Прикольное (29)
• Другое (20)
• КАдры (15)
• Руперт Гринт (11)
• Просьба (8)
• Био (0)

–Видео

–Подписка по e-mail

–Поиск по дневнику

–Интересы

–Постоянные читатели

–Статистика

Вторник, 22 Января 2008 г. 13:59 + в цитатник

NEOSET все записи автора

Актриса Хелена Бонэм Картер, 41 год, стала главной темой номера Evening Standard. У них с мужем, режиссёром Тимом Бёртоном, пять недель тому назад родилась дочка, имени которой они до сих пор не придумали – но исправят это упущение уже к концу текущей недели. (Согласно английским законам, родителям даётся не более шести недель на регистрацию новорождённых). Касательно малышки и родов, Хелена рассказывает следующее:

[Она довольно крупная, а пахнет просто чудесно.] Она светленькая, с густыми волосами, и я люблю её без памяти. Мне даже сами роды были не в тягость. Я бы не отказалась повторить. Мне просто вкололи обезболивающее, а потом я расслабилась и получала удовольствие. Всё было так непринуждённо, что она даже не плакала, когда родилась.

[Рожала я в больнице St. Mary’s, Paddington] практически, это были рождественские каникулы – выходит, что самые счастливые дни в моей жизни я провела именно в этой больнице. [С тех пор я сижу в кресле, кормлю дочку грудью и ломаю голову над именем.]

Пара решила не уточнять пол ребёнка до родов, но Хелена до последнего думала, что носит ещё одного сына. Поэтому они с мужем придумывали имена для мальчика, и оказались совершенно не готовы к появлению на свет девочки, оказавшись в итоге между молотом и наковальней.

Мы так до сих пор ничего и не придумали – единственным итогом прошедших пяти недель стало имя Билли. И вообще, девочку мы совсем не ожидали. Я была уверена, что УЗИ показало мальчика, так что мы остановились на четырёх вариантах: Чарли, Джек, Луис и Майло.

Тот факт, что Хелена и Тим разделили свой дом пополам, а женскую и мужскую половины соединяет коридор, до сих пор будоражит умы. Хелена на этот счёт говорит:

Пойдёте направо – попадёте в царство Беатрикс Поттер (детской писательницы – прим. пер.) [то есть, на мою половину, выдержанную в стиле французского Прованса], пойдёте налево – и окажетесь в стране кошмаров. [смеётся] Это идеальный вариант ведения хозяйства – потому что каждый из нас царь и бог на своей половине и волне делать что душа пожелает, не оглядываясь ни на кого. Скажем, он может зайти ко мне за молоком, но и только.

Каковы бы ни были отношения влюблённой пары, спустя год или около того после начала совместной жизни, каждому из них захочется иметь некое собственное пространство. У нас разные вкусы в отношении телевизионных программ, и оба мы вольные художники, работаем дома. Но нам хорошо вместе, иначе стала бы я рожать ребёнка? Я очень счастлива.

Кстати, у пары уже есть сын, Билли Рэй, которому сейчас 4 года. Мальчик время от времени приглашает друзей в гости в дом родителей, и иногда при этом обнаруживает странные вещи. Хелена смеётся:

У Тима есть восковая фигура Сэмми Дэвиса младшего, который лежит в одной из спален наверху при полном параде. Это один из кумиров Тима. Так вот, один из друзей Билли как-то вернулся от нас домой и сказал своей маме: «Там наверху лежит огромный мёртвый чёрный человек». К счастью, мама этого малыша – одна из моих лучших подруг.

Несмотря на некоторые странности в воспитании, Хелена и Тим в один голос утверждают, что не хотят, чтобы их дети стали актёрами, когда вырастут.

Хочу, чтобы они были адвокатами или экономистами. По-моему, ни один актёр не пожелает видеть, как его ребёнок тоже становится актёром.

В ближайшем будущем Хелене предстоит вернуться на экран в образе Беллатрикс Лестрейндж в следующем эпизоде саги о Гарри Поттере. На съёмочной площадке её ждут в феврале.

Мне нравится роль анархистки, и самое замечательное – у Беллатрикс шикарная грудь, а мне на сей раз не придётся налегать на куриные котлетки. Смертельный номер: кормление грудью на метле!

Кстати, Хелен МакКрори, которой предстоит сыграть мою сестру, тоже недавно родила [её сыну Гулливеру сейчас 11 недель], так что у нас будут ведьминские ясли прямо на площадке.

Встречаемся мы в кафе неподалеку от ее дома в Белсайз-Парке, в Хэмпстеде — старом жилом лондонском районе. Тут невысокие домики и мрачноватые парки, тут солнце вечно пробивается сквозь ветви могучих вязов. Тут так по-английски пахнет лавандовой водой и так отчетливо слышится постукивание по тротуару палок старичков-старожилов… Но в этой старости всего вокруг нет дряхлости. Здесь по-другому: старое — значит обжитое. Давно укоренившееся. Устоявшееся. «И тут даже ночью настежь открыты ворота кладбища, на котором хоронить начали еще в XVI веке. В смысле: Welcome! Anytime!» Эти два последних слова («Добро пожаловать! В любое время!» — Прим. ред.) моя собеседница произносит так по-британски, на легком выдохе, так беззаботно и саркастично одновременно, что невольно подтверждает мнение о себе, с которым не очень-то согласна. Что она англичанка до мозга костей. Что корсет и образ эдвардианской недотроги ей был к лицу как никому и что именно поэтому ее избрали главной «английской розой» современного кино после ролей в «Комнате с видом» Джеймса Айвори и «Крыльях голубки» Иэна Софтли. И что вполне закономерно именно ей играть английскую королеву, королеву-мать, в «Король говорит!» Тома Хупера…

Несмотря на «коктейль Молотова» в ее крови (у Хелены Бонэм-Картер, кроме английских, есть еще и чешские, и еврейские, и испанские, и даже русские предки), она — сама совершенная и законченная английскость. И была бы ею, даже если бы ее прапрадедушка не был лордом Асквитом, графом Оксфордским и премьер-министром Великобритании при Эдуарде VII. Английская ирония и английская простота в разговоре. Ей свойственно неподражаемое черновато-юмористическое британское мироощущение, у нее английские вкусы, и она по-английски участлива: заказав себе эспрессо, яблочный коктейль со льдом и газированную воду, сочувственно интересуется, неужели же я не хочу еще чего-то, кроме моего одинокого «американо»… И еще она по-английски независима. Сейчас эта независимость выражается, например, в костюме. На Бонэм-Картер длинное черное платье с оборочками в мелкий цветочек, у ее кресла стоит длинный черный зонт с оборочками же, но на ногах у нее тяжеленные с виду бутсы, будто занятые у астронавтки из будущего — с отдаляющей от земли платформой, на вроде как подломанных каблуках. И она не ждет от меня вопросов, а сама — со всей своей английской прямотой — приступает к делу. Нашему общему делу ее интервьюирования, как мне теперь понятно.

• 1966 Родилась в семье банкира Рэймонда Бонэм-Картера, потомка известных британских политиков.
• 1985 Первый успех в фильме Джеймса Айвори «Комната с видом».
• 1998 Первая номинация на «Оскар» за «Крылья голубки» Йена Софтли (вторая была в феврале 2011 за «Король говорит!» Тома Хупера).
• 1999 «Бойцовский клуб» Дэвида Финчера.
• 2000 «Планета обезьян» Тима Бертона.
• 2011 Съемки в экранизации романа Ч. Диккенса «Большие надежды» (реж. Майк Ньюэлл).

Вы извините, что заставила вас сюда из центра ехать. Просто здесь, в моем районе — а я тут всю жизнь живу, — от меня больше толку. Я тут как-то проще разговариваю. Когда знаю: если что, мне до дома — только за угол зайти.

А что, вы думаете, может случиться?

Дети! Дети случаются! И каждый божий день. Особенно когда одному из них восемь, а второй четыре… Нет, это отговорки. На самом деле случиться может то, что я остро не понравлюсь самой себе, почувствую, что мелю чушь несусветную, сверну разговор и брошусь наутек.

Ну, я от себя не в восторге. Это часто. Я часто от себя не в восторге. Когда мы объединились с Тимом (кинорежиссер Тим Бертон, муж Бонэм-Картер. — Прим. ред.), естественно, что неотторжимой частью нашей общей жизни стал Джонни Депп, ближайший друг Тима. И тут я выяснила, что он не любит смотреть на себя на экране. Прямо как я. Это было своего рода облегчение — знать, что сам Джонни Депп…

А вы считаете, что это обязательно — нравиться себе?

Если человек не любит себя, ему трудно полюбить по-настоящему кого-то еще.

Я в это не верю. Отношение к себе и отношение к другим — разные вещи. Любовь бывает разной. Да, бывает и самоуничижительной. Бывает и унизительной. Но это по-прежнему любовь. А то, как я отношусь к себе… Я борюсь с самоедством. И, кстати, уважаю психотерапию. Убеждена: терапия освобождает. Ты смотришь в глаза своим проблемам и, когда находишь в себе силы действительно посмотреть им в глаза, ощущаешь, что все не так уж безысходно. У меня в этом смысле большой и очень позитивный опыт.

«Я НАЧИНАЮ ПОНИМАТЬ, КАК ЖИТЬ С СОБОЙ. Я ОТ СЕБЯ НЕ В ВОСТОРГЕ, НО ЭТО НЕ ПОМЕХА СЧАСТЬЮ»

Во-первых, моя мама (Елена Проппер де Каллехон, чья семья принадлежит к общественной элите континентальной Европы. — Прим. ред.) — сама психотерапевт. Когда мне было пять, она пережила серьезный нервный срыв. У нее умер отец, и она не смогла принять его смерть. Не смогла справиться с ней. Это была всепоглощающая скорбь. Скорбь, остановившая ее жизнь. И нашу, жизнь нашей семьи тоже. Я до сих пор помню, как мама недвижимо пролежала в постели несколько месяцев. С открытыми глазами. Глядя в потолок… Она болела три года. Тогда ее психотерапевт рекомендовал ей работать с собой как с пациентом. Это ее и спасло. А потом она направляла меня. Когда я не поступила в университет из-за того, что хотела стать актрисой, я чувствовала себя отчаянно неуверенно. Абсолютно потерянной. Не знала, правильно ли я поступаю и вообще как поступать. Мне было двадцать, когда я сыграла у потрясающих режиссеров, вместе с актерами, которым поклонялась: Джуди Денч, Мэгги Смит… Я стала вполне себе известной, меня номинировали на серьезные награды, я их даже получала… и чувствовала себя полной идиоткой — я ничего не умею, я проваливаю роли. У меня было чувство, что я выдаю себя за кого-то другого — он-то, другой, и достоин призов, наград, известности. Этому ощущению невольно способствовал папа. Он читал рецензии, в которых мое удивительное попадание в образы эдвардианских дев объяснялось «голубой кровью», якобы текущей в моих жилах, и говорил так взвешенно, размеренно: «Да хоть бы поинтересовались нашей родословной. Уж кого не было среди Бонэм-Картеров и Асквитов, так это потомственных аристократов». Тогда в моей жизни и возникла психотерапия в первый раз. И я усвоила: чтобы понять, как ты живешь, надо жить. Не думать об этом, а жить с этим. Я теперь верный поклонник когнитивно-поведенческой терапии — она не требует месяцев на кушетке, я просто записываю в столбик все свои дурные мысли, все разъедающее, все негативное. А в другой столбик — контраргументы. И так начинаю, черт возьми, контролировать то, что думаю. Для меня было открытием осознать: не все, что я думаю, правда просто потому, что я это думаю. Да ведь многие живут с этим темным миром в голове! Но когда ты видишь весь свой негатив записанным в столбик, на бумаге, осознаешь, насколько жесток к себе. Жесток настолько, насколько никогда бы не был жесток к кому-то еще… В общем, в следующий раз, не пройдя пробы, я уже не думала, что не получила роль, потому что я ужасная актриса. Уже знала, как остановить себя. Но это не значит, что я нравлюсь себе, я просто начинаю понимать, как жить с собой. То, что я не в восторге от себя, — не препятствие на пути к счастью.

Четыре случая потери лица Хеленой Бонэм-Картер

Королева червей

Так уж случилось, что особенно качественно «выйти из себя» Бонэм-Картер удается в фильмах мужа, Тима Бертона. «Уж в чем нельзя полагаться на Тима, так это в том, что он сделает из меня красотку», — признается актриса. Королева Червей в «Алисе в Стране чудес» — свежайший пример. Крикливая карлица с непомерно большой головой в трактовке актрисы не злобное существо, а дитя, отказавшееся взрослеть и застрявшее в детских травмах и обидах. Что самой Хелене удалось преодолеть.

Marc Jacobs

Недавно актриса стала лицом рекламной кампании коллекции осень-зима 2011 бренда Marc Jacobs. Тут она толстушка, затянутая в несуразную куртку в немотивированный горошек, с лицом, разукрашенным в горошек же. Тут она, вытаращив глаза, сжимает в зубах ручку зеленого ридикюля… То, что актрисе казалось недостижимым в кино, как ни странно, удалось в «вульгарной» рекламе — полное перевоплощение. Окончательный отказ от эго.

Труп невесты

«Труп невесты», анимационный фильм Бертона, — лучшее подтверждение характеристики, которую дают Бонэм-Картер энциклопедические источники, — «сценическая, экранная и голосовая актриса». Озвучивая собственно Труп Невесты, оставаясь полностью за кадром, она сыграла так много любви, обольщения и разочарования, что… узнаваема как никогда.

Шимпанзе Ари

Роль шимпанзе в «Планете обезьян» Бертона — то самое основание, на котором Бонэм-Картер заявляет теперь своему сыну Билли: «Твоя мама встретила папу, когда была обезьяной». Они действительно познакомились на этом фильме, и Хелена была в нем прекрасна: с лицом, закованным в обезьяний грим, и телом, подражавшим обезьяньей пластике, она играла одними глазами. «После этой роли я поняла, что во мне находят люди: у меня, оказывается, добрые глаза», — признается склонная к самоедству Хелена.

Я выбрала профессию, которая сама по себе может быть терапией! После рождения дочки я ездила на съемки «Гарри Поттера» с грандиозным воодушевлением — там я могла орать! Орать, кричать — просто по роли. И через крик выпустить из себя все напряжение. Тогда я поняла, почему дети орут — не плачут, а именно орут. Это освобождение от напряжения. Высвобождение эмоций. А взрослые держат их взаперти, и эмоции бьются внутри нас, отравляя все внутри… Уверена, что люди болеют, потому что не выражают своих чувств.

Мне было тринадцать, когда мой папа заболел — инсульт. До конца жизни он был полупарализован и прикован к инвалидному креслу. Понимаете, я младшая из троих детей в нашей семье. Смешно, но, возможно, из глубин бессознательного проступил диктат майората, древнего феодального закона, по которому лишь старший ребенок в семье наследует титул и имущество. Словом, я остро ощутила, что должна стать кем-то вот уже сейчас, должна научиться жить сама, должна принять важнейшее жизненное решение. Искала и нашла агента. Но актерство само по себе явилось из другого: болезнь отца, изменение всех жизненных реалий так меня пугали, что я хотела… улизнуть в выдуманный мир. Я не могла исправить тот, тогда меня окружавший, но могла создать свой, мне подконтрольный. Я и сейчас считаю — нужно чаще выходить из реальности. И из себя реальной. Наши мечты и фантазии воспитывают нас… Нет, я правда так считаю. Например, когда я ждала Нэлл, мы купили Билли куклу (Нэлл и Билли — дети актрисы. — Прим. ред.). Мальчику куклу — кажется странным. Но мне хотелось, чтобы он, играя в нее, фантазируя, привыкал к девочке рядом, готовился к встрече с сестрой, пусть и на уровне фантазии.

«ЛЮБОВЬ БЫВАЕТ РАЗНОЙ, ДАЖЕ САМОУНИЧИЖИТЕЛЬНОЙ , НО ЭТО ПО-ПРЕЖНЕМУ ЛЮБОВЬ»

Ну конечно да! Мне кажется, я родилась этаким, как у нас говорят, «старым носом», а потом остановилась в развитии. Я была рассудительным ребенком до 13 лет, а потом отказалась взрослеть, отказалась от прыжка во взрослую жизнь. До 30 лет жила с родителями. Меня держало то детское чувство — из-за папы, конечно, из-за его болезни, — что если я дома, с родителями, я могу что-то исправить, улучшить. Нет, у меня были серьезные романы. С Кеннетом (актер и режиссер Кеннет Брана. — Прим. ред.) мы провели вместе 5 лет, но при этом вместе не жили. Я была «замужем» за родительской семьей. Теперь я бы сформулировала именно так.

В какой-то момент переехала в дом в нескольких милях от них. Наверное, созрела. Взрослость, я теперь знаю, — это приятие того, чего мы не можем изменить. Наверное, я наконец выросла и перестала надеяться улучшить жизнь своих родителей. Или решила, что уже улучшила. Но, так или иначе, теперь я уже не мыслю себя без собственного пространства. И, надеюсь, это тоже знак зрелости.

Да, в разных. Мы живем в трех домах. Один мой, один Тима, а в третьем играют дети. У нас маленькие дома, таунхаусы, построенные когда-то как мастерские для художников. Каждому из нас нужно собственное пространство. Мы оба настаиваем на privacy… И при этом по сути это все один дом. Чтобы попасть в соседний, достаточно открыть дверь в коридоре, и ты уже у Тима. По-моему, идеальное супружество выглядит именно так. Когда ты можешь открыть дверь в жизнь того, кого ты любишь, и запросто в ней оказаться. Но при этом у тебя есть своя жизнь, а у него своя.

Он меня изменил — это определенно. Сделал меня разумнее. Он считает, что я порывиста, все несусь куда-то. Он же — минимум самовыражения. Он старается упрощать, а я, как он считает, усложняю. Я теперь тоже стараюсь смотреть на вещи проще, прямее. Люди, которые знают Тима давно, утверждают, что и я изменила его, что для меня большой комплимент. Он стал больше говорить — а раньше предпочитал не выражать себя в слове. Не заканчивал предложение. Я дразнила его «кладбищем брошенных слов». Теперь он вполне разговаривает. Но я-то не верю, что могла изменить его. Я доверяю только сознанию. Он больше доверяет своему бессознательному. Я рационализирую, он видит чарующий хаос… И все-таки он понимает меня лучше всех. Когда мы только познакомились — перед съемками «Планеты обезьян», — он сказал: «Вы были первой, о ком я подумал, из возможных исполнителей ролей обезьян». У него было это подозрение — что мне хочется скрыться, спрятать себя. И это правда, так и есть. Для меня всегда облегчение — не быть собой, быть другой, ролью. Но это же и самое большое разочарование — ты смотришь на экран и видишь: нет, это по-прежнему я. Тим почувствовал все это, и поэтому в его фильмах я… такая не я! Он интуитивно создает мне условия наибольшего внутреннего комфорта, даже когда шипит на меня на площадке. Он знает обо мне то, чего я сама, может быть, до конца не знаю. И при этом есть между нами дистанция, которая непреодолима. Я знаю, в его жизни есть зоны, где меня нет и не будет. Отношения Тима с Джонни (Деппом. — Прим. ред.) — из этой категории. Они как братья, у них было похожее детство, они шутят похожие шутки — с отсылами в американскую телекультуру, у них одинаковый взгляд на мир — как на изначально прекрасное, но загаженное место! У них теперь появился третий член клуба — наш сын Билли, который демонстрирует зачатки того же, несколько сортирного, юмора. Это, видимо, наследственное. Джонни и Билли ближе Тиму, чем я. Факт.

«Я НЕ МЫСЛЮ СЕБЯ БЕЗ СОБСТВЕННОГО ПРОСТРАНСТВА. НАДЕЮСЬ, ЭТО ТОЖЕ ЗНАК ЗРЕЛОСТИ»

Это жизнь. Я чувствую себя очень везучей, поэтому не придираюсь. Знаете, в тридцать пять я поняла, что все, я одна, ничто не предвещает прекрасного принца, и в моей жизни больше ничего не будет… Я была совершенно не готова встретить Тима — а все-таки встретила. И это меня до сих пор удивляет. Как и Билли, и Нэлл. Я даже жду от жизни каких-то еще чудесных событий, что, вообще-то, не в моей натуре. Счастье сделало меня доверчивее. И определенно глупее. Но за эту глупость я себя не ругаю.

Своими воспоминаниями, связанными с работой над фильмами о Гарри Поттере, с ресурсом EW поделились Дэниел Рэдклифф, Эмма Уотсон, Руперт Гринт, Хелена Бонем Картер, Алан Рикман, Джейсон Айзекс, Хелен МакКрори и другие актеры поттерианы.

"Я очень переживал, что мне придется прогуливать школу и проводить много времени на съемочной площадке, так как по каналу BBC тогда показывали мини-серии про фокусы Дэвида Копперфильда. В то время я не был так сильно увлечен феноменом Гарри Поттера как другие дети. Причастность ко всему происходящему не имела для меня тогда большого значения, хотя, в следующие 10 лет я получил большое удовольствие, исполняя роль Гарри», – Дэниел Рэдклифф (Гарри Поттер).

"Я очень боялся Рэйфа Файнса. И все еще продолжаю бояться в какой-то степени. В обычной жизни он очень милый человек. Но что касается его актерского перевоплощения, то оно может заставить тебя слегка наложить в штаны", – Дэниел Рэдклифф (Гарри Поттер).

"Когда настало время снимать страстный поцелуй между Роном и Гермионой, мы с Рупертом аж трещали под всеобщим напором. Мы просто умирали от смеха. Было очень трудно относиться ко всему серьезно, но мы оба понимали, что сделать все нужно правильно, так как мы шли к этому моменту 10 лет и 7 фильмов. Я думаю, у нас это получилось, хотя я нервничала и хихикала", – Эмма Уотсон (Гермиона Грейнджер).

"Единственное, о чем я сожалею, так это о том, что у меня было мало сцен с Рэйфом Файнсом, и что я не ела всласть конфеты и шоколад в кадре", – Эмма Уотсон (Гермиона Грейнджер).

"Мои первые кадры, в которых я снялся – это последняя сцена "Философского камня", когда мы все садимся в поезд и уезжаем из Хогвартса домой. Тогда я в первый раз в жизни оказался перед камерой. Вокруг было очень много народа, что-то все время происходило, и поэтому я безумно стеснялся, и меня просто переполняли эмоции. Когда Крис Коламбус впервые крикнул: "Мотор!", я задохнулся от восторга", – Руперт Гринт (Рон Уизли).

"Режиисер "Узника Азкабана" Альфонсо Куарон попросил нас написать эссе о наших персонажах. Я не написал, потому что считал, что так же поступил бы и Рон. Это было моим алиби. К тому же, в это время я был очень занят реальными экзаменами в реальной школе", – Руперт Гринт (Рон Уизли).

"Крис поступил мудро, скрывая меня от Дэниела, Эммы и Руперта до нашей первой совместной сцены. Так вот, человека, которого они впервые увидели, звали Златопуст Локонс. Они, казалось, были потрясены его экстраординарной личностью, а заодно прической и зубами. Но потом-то мы с ними узнали друг друга получше", – Кеннет Брана (Златопуст Локонс).

"Я носил уплотняющий костюм в 3-ем, 4-ом, 5-ом и 6-ом фильмах и фальшивые зубы в 3-ем и 4-ом. Я не возражал против этого, пока мне не исполнилось 14 или 15 лет, и пока не осознал, что на съемочной площадке полно симпатичных девчонок. Тогда я стал мучиться вопросом: "Ну почему я?" – Мэттью Льюис (Нэвилл Долгопупс)

"Я был задействован на съемках около семи недель в году. В остальное время я снимался в других фильмах или занимался режиссурой. Но как только я облачался в костюм Снейпа, в голове возникала фраза: "О да… я тебя знаю", – Алан Рикман (Северус Снейп).

"Быть студентом, сидящим на галерке и наблюдающим за игрой Майкла Гэмбона и Мэгги Смит в Лондонском Национальном Театре, а затем, десятилетия позже обнаружить себя в плетеном кресле, смеющимся вместе с ними на съемочной площадке… это непередаваемое ощущение", – Алан Рикман (Северус Снейп).

"Мои парики появились задолго до париков Памелы Андерсон и Леди Гага. Но мне не удалось сохранить у себя ни одного из них. На самом деле, я думаю, что у этих париков агенты лучше, чем мои. Наверное, пока я сейчас говорю, они сейчас загорают на Багамах", – Джейсон Айзекс (Люциус Малфой).

"Если бы я когда-нибудь стал размышлять о сцене сражения с Гэри Олдманом, которая снимается месяц, я бы представил себе что-нибудь из Шекспира, а не размахивание волшебными палочками из папье-маше. Но, все равно, это так весело, то даже деньги за работу брать стыдно", – Джейсон Айзекс (Люциус Малфой).

"Я помню первую пробу самой первой моей сцены – я покидаю кабинет Дамблдора. Крис Коламбус крикнул мне: "Хлопни, уходя, дверью!" И тогда я спросил его: "А можно я просто махну рукой, и дверь закроется сама по себе при помощи волшебства?" И Крис мне ответил: "Конечно!", а я подумал: "Веселенькие же предстоят съемки!" Так оно и оказалось", – Джейсон Айзекс (Люциус Малфой).

"Мы все читали книги Джо Роулинг по мере их издания вместе со всеми обычными людьми. И мы наслаждались этими книгами как читатели и фанаты, а не как актеры, снимающиеся в фильмах", – Бонни Райт (Джинни Уизли).

"Я так боялся Алана Рикмана, что мне потребовалось около пяти лет, чтобы отважиться и завязать с ним беседу. Он обладает невероятным чувством сдержанного английского юмора. В то время как Снейп вселяет страх, Алан очень дружелюбный человек", – Том Фелтон (Драко Малфой).

"Дэниел подавал нам всем пример на площадке, потому что он сам невероятный трудоголик. Когда у тебя позади долгий день работы, он первым начинал подбадривать всех и говорить о том, как нам повезло, что нас выбрали", – Том Фелтон (Драко Малфой).

"Весь реквизит и сценические декорации становились все более реальными по мере их использования из фильма в фильм. Волшебные палочки не были бутафорскими деревяшками. Они стали родными для каждого из нас. И во всем этом было что-то, не побоюсь этого слова, волшебное", – Уорвик Дэвис (Профессор Флитвик).

"О, я любила моих экранных детей! Я любила их всех! В четвертом фильме я не снималась, и они прислали мне открытку со словами: "Возвращайся, мама! Папа с нами не справляется!" Ощущение от работы было какое-то домашнее, очень семейное. Я больше не знаю похожих фильмов или сериалов. Думаю, это произошло, потому что мы были вместе 10 лет и наблюдали, как растут дети, и стареют взрослые. Это не было похоже на работу", – Джули Уолтерс (Миссис Уизли).

"Когда ты используешь волшебную палочку, ты, словно играешь в Nintendo Wii. Ты применяешь силу, но никому по-настоящему не причиняешь вреда. В общем, на следующий день у тебя рука висит плетью после этих упражнений с палочкой", – Наталия Тена (Тонкс).

"Сцена моего превращения в оборотня в "Узнике Азкабана" была для меня подарком, потому что в детстве я обожал притворяться вервольфом. Было немного неудобно делать это в гриме, но оно того стоило", – Дэвид Тьюлис (Профессор Люпин).

"Я понятия не имела о том, какие ожидания возлагаются на мою роль, пока не попала на первую премьеру и не увидела Дэна, вылезающего из машины следом за мной. Было ощущение, что появились "Битлз". Барабанные перепонки вибрировали от гула. Когда я шла по ковровой дорожке, люди говорили мне: "Мы не может дождаться, когда же мы увидим, что вы сделали с Нарциссой". Я подумала: "Правда? Вот черт!" – Хелен МакКрори (Нарцисса Малфой).

"Хелена, Джейсон и я сидели рядом на премьере "Даров смерти 2". Когда фильм закончился, в нашем ряду царила тишина, потому что сцены с нашим участием были сокращены до минимума. Хелена спросила меня: "Хочешь выпить?", а я ей: "Непременно" (смеется). Но это не значит, что наши усилия прошли даром, потому что ты думаешь лишь о том, чтобы получилась хорошая история", – Хелен МакКрори (Нарцисса Малфой).

"Я любила мои фальшивые зубы! я взяла их себе, потому что они больше никому не подойдут. Я храню их в голубой пластмассовой коробочке в ванной и вынимаю, когда я мисс Беллатриса", – Хелена Бонем Картер (Беллатриса Лестрейндж).

"Ты, типа, снимаешься месяцами, а потом сцены с тобой режут вдоль и поперек. Но в последней части я была умная и буквально тыкалась головой то в одного, то в другого из этой троицы, ну, вы понимаете – Эмму, Дэниела или Руперта, приговаривая: "На этот раз вы меня не вырежете!" Это было в целях самосохранения в поттериане", – Хелена Бонем Картер (Беллатриса Лестрейндж).

"Я была одержимым фанатом книг и фильмов о Поттере. Я помню день, когда Дэвид Йэтс позвонил мне домой и сказал, что у меня будет прослушивание с Дэниелом Рэдклиффом. Я должна была щебетать, типа: "О, все хорошо". Ну, я и начала придуриваться", – Эванна Линч (Полумна Лавгуд).

"Мой брат-близнец Оливер и я вообще-то не знали, кто из нас будет играть Фреда, а кто – Джорджа Уизли, пока нам не вручили сценарии. Честно, я предпочел Фреда, и вы знаете, что из этого вышло", – Джеймс Фелпс (Фред Уизли).

"На студии Leavesden Studios мы с Рупертом и Джеймсом частенько спускались вниз на подземную стоянку, где в закутке было оборудовано место для игры в мини-гольф. Гольф – единственный вид спорта, которым нам разрешали заниматься, потому что он относительно безопасный. Контактными видами спорта мы заниматься не могли", – Оливер Фелпс (Джордж Уизли).

"Я всегда играл либо негодяев, либо смешных людей. Первый раз в жизни мне досталась роль милого человека. Она была подарком для меня, и до сих пор в супермаркетах бывает, что на меня таращатся во все глаза какие-нибудь дети. Такое, правда, случается", – Робби Колтрейн (Хагрид).